Шпагат через Атлантику  - Карина Армлос

Это позже мы узнали, что она боится крови и вообще всего, что выглядит аномально, а тогда меня это сильно удивляло. Я ведь видела, как другие мамы лечат своих детей, а моя как будто бы даже боялась ко мне прикасаться. Мне хотелось, чтобы она была сильной и бесстрашной, внушала мне спокойствие и уверенность, что все будет хорошо. Но такой мамы у меня не было, и мне пришлось всему этому учиться самой.

Вот я и добралась до компьютера. Капли, которые доктор мне прописала, помогают, с ними гораздо легче смотреть на экран. Итак, Гугл, ответь, что Луиза Хей думает по поводу моего конъюнктивита?

«Болезни глаз – гнев и разочарование при виде чего– либо. Нежелание видеть». Довольно– таки расплывчато. Но я знаю, к чему применить эти слова в моем случае.

Конечно, я вернулась и не хочу все это видеть. Я хочу просыпаться и, выходя из дома, здороваться с океаном, а не с грязными и изрисованными стенами своего подъезда. Я не хочу видеть помойные баки, переполненные отходами, в которых роются не только собаки, но и люди. Не хочу видеть сгорбленных бабушек, которые затаскивают свои тяжеленные сумки в трамваи. Не хочу видеть стаи голодных собак и кошек, которые просят у тебя еды и ласки.

Мне на все это больно смотреть, я так быстро привыкла к красивой картинке, что все эти вещи начали резать мне глаза.

Мне стало обидно за каждого человека в этом индустриальном городе, который не знает, что заслуживает лучшего. Лучшего воздуха, а не ежедневных выхлопов более чем пятнадцати заводов. Лучших улиц, а не кучи грязи и разбитых дворов. Целых лавочек, а не их скелетов, от которых остались только бетонные ножки, потому что деревянные сиденья кто– то решил сломать. Люди достойны жить, а не выживать. И все это я понимаю теперь, на примере другой страны. Раньше мой город мог мне не нравиться, и я знала, что может быть по– другому. Но это казалось чем– то далеким и не касающимся меня, моих родных и моего окружения. Сейчас, после лета, проведенного в Америке, я понимаю, как может быть иначе именно со мной, а значит и со всеми, кого я знаю.

Луиза Хей, ты права. Я пряталась дома, чтобы не видеть всего, что причиняет мне боль и разочарование. Я злилась на то, что вещи такие, какие они есть: уродливые, несправедливые и покрытые пылью заводов.

Это была скучнейшая неделя в моей жизни, хотя, наверное, даже дней десять уже прошло. Глаза идут на поправку, ощущение дискомфорта почти исчезло, и я уже позволяю себе посмотреть пару серий «Анатомии Грей». Но внешне почему– то ничего не изменилось. Глаза такие же опухшие и узкие. Гулять выхожу только в солнечные дни и, конечно, в очках. Зато стала слушать аудиокниги и разбирать завалы в комнате. Выкинула ненужные журналы, открытки и бумажки, до которых никогда не доходят руки во время уборок.

У меня было много времени для физического труда. И комната теперь выглядит лучше, чем после ремонта.

Мама каждый день заставляет промывать глаза пакетиком черного чая, хоть у меня есть куча капель и даже мазь. Но мама думает, что нет ничего лучше, чем народные средства.

Я оставила в покое Антона. Злость на него улеглась, и я поняла: это хорошо, что мы не увиделись. Так будет лучше для каждого из нас. Наша история выглядит не совсем законченной. Двое взрослых людей в идеале должны поговорить и разойтись. Но если в нашем случае получилось так, то я не буду его донимать. Странное завершение странных отношений.

Начала просматривать вакансии и отправлять резюме. Надеюсь, ко времени собеседования глаза примут более привлекательный вид. Хотя страх, что они никогда не станут прежними, до сих пор присутствует.

Переписка в Фейсбук:

Аня: Можешь завтра быть в Киеве?

Ева: Что, ты возвращаешься??? Уху!!! Я так тебя жду!!! Так рада!! Почему все– таки решила вернуться?

А: Давай все при встрече, у меня не так много времени для переписки. Прилетаю завтра в 14:20. Пожалуйста, встреть меня. Родители ничего не знают, пока не говори.

Е: Хорошо, сейчас постараюсь купить билет на ночной поезд, надеюсь, еще остались места. Как куплю, напишу. До встречи.

Я так рада, Аня решила вернуться! Неужели все настолько плохо было с Габри? Почему она не написала, если ей было сложно? Или это одно из импульсивных решений, которые она принимает, только оставаясь наедине с собой? А потом все окружающие недоумевают, откуда такие кардинальные меры, если человек настолько спокоен. Меня всегда в ней удивляло, как она умеет переживать все в себе.

Мне же, наоборот, в стрессовых ситуациях всегда нужен второй человек. Чтобы выговориться и в разговоре услышать себя. Тогда мне легче принимать решение – в подобных беседах видишь ситуацию как бы со стороны.

А я думала, Аня пропала, потому что они уехали путешествовать. Она недавно мне что– то про это писала. Но у меня как раз начиналась болезнь, я еще не могла проводить время возле экрана и особо не расспрашивала. Завтра она все расскажет.

А вот и последний билет на поезд – разумеется, боковое место в плацкарте. Купила. Чего не сделаешь ради любимой подруги! Сейчас неожиданная поездка в Киев точно мне не помешает. Хотя, мой нынешний вид не совсем такой, как мне хотелось, но лучше поехать и побыстрее встретиться с Аней, чем дожидаться ее дома.

Итак, поезд отправляется в семь вечера, нужно, наверное, хоть маме сказать. Не спросила у Ани, брать ли билет назад и для нее.

Переписка из Фейсбук:

Ева: Билет я купила. А ты уже брала билет на обратную дорогу?

Молчит, не в сети. Значит, пока не буду брать. Если что, уже в Киеве возьмем, чтобы вместе ехать.

Поезд трогается. Я провожаю взглядом грузовые вагоны. Они стоят здесь столько, сколько я себя помню, скучают на запасных путях, выполняя роль музейных экспонатов. Ничего не перевозят уже давно, застыли в неподвижной позе.

В последний раз, когда я ехала в Киев, чувство радости переполняло меня – я предвкушала поездку в Америку. Пять месяцев прошло, а такое чувство, что пять лет.

Среда – не самый популярный день для поездок в Киев. В моем купе, если так можно назвать закуток в плацкартном вагоне, никого нет. Хотя, скорее всего, пассажиры подсядут в Днепропетровске. Пока я устроилась возле окошка и до следующей остановки буду сидеть здесь, на чужом месте.

Многие люди не могут спать в поезде, жалуются то на одно, то на другое. Я, к счастью, могу, поэтому ночные поезда мои самые любимые. Ты засыпаешь где– то в Днепропетровске, потому что уже девять часов, и проводник выключает центральный свет, а просыпаешься уже в Киеве, это похоже на телепортацию.

Единственное, что мне не нравится в поездах, это одеяла. Они постоянно пытаются прикоснуться к твоему открытому участку кожи и напомнить, какие они колючие. Зато люблю чай в этих чудо– стаканах с резными подстаканниками.